| РОЗА МИРА |
|
| АЛЕКСАНДР ИЗОТОВ |  российский композитор, поэтлауреат международных фестивалей |
|
ДАНИИЛ ЛЕОНИДОВИЧ АНДРЕЕВ
Даниил Леонидович Андреев
Даниил Леонидович Андреев
Отец Даниила Андреева – известный всем классик русской литературы Леонид Андреев. Мать Александра Михайловна происходила из польского рода графов Велигорских (Виельгурских), а по женской линии была в родстве с классиком украинской литературы Тарасом Шевченко. Даниил – их второй сын, родился в Берлине 2 ноября 1906 года, но вскоре 26-летняя мать умерла от «послеродовой горячки». Отец обезумел от горя и не мог видеть новорожденного – «причину смерти» любимой жены. Так малыш попал в иную семью, к родственникам матери – к старшей сестре Елизавете и ее мужу, доктору Филиппу Александровичу Доброву. Они и воспитали его в лучших традициях московской патриархальной интеллигентности, в доме близ храма Христа Спасителя. Крестным отцом мальчика был Алексей Максимович Горький, ставший со временем классиком социалистического реализма.
Окруженный заботой и вниманием, мальчик воспитывался в семье тети как родной сын. Дом Добровых являлся одним из литературных и музыкальных центров тогдашней Москвы, в нем бывали И.А. Бунин, М. Горький, А.Н. Скрябин, Ф.И. Шаляпин, актеры Художественного театра и др. Под влиянием атмосферы дома мальчик рано начинает писать стихи и прозу.
В сентябре 1917 года Андреев поступает в Московскую гимназию Е.А. Репман, которую заканчивает в 1923 г. В 1924 г. он продолжает учебу в Высшем Литературно-художественном институте им. Брюсова (Высшие государственные литературные курсы Моспрофобра). Тогда же начинается работа над романом «Грешники». В 1926 г. вступает в Союз поэтов.
Писать Даниил стал очень рано, с детства – и стихи, и прозу. А близкий друг дома Надежда Сергеевна Бутова, актриса Московского Художественного Театра, открыла пятнадцатилетнему юноше мистицизм церковных служб. Вера и художественное творчество стали для него равно великими вдохновителями жизни. После школы он окончил Высшие литературные курсы, но сразу осознал, что ему, как поэту, нет места в советской реальности. Двоюродный брат помог овладеть ремеслом художника-оформителя, писание шрифтов давало скромный, но верный заработок. А писал он всегда, и всегда «в стол», не для печати.
Первое событие метоисторического озарения, сыгравшее большую роль в развитии его внутреннего мира, произошло в августе 1921 года, когда ему еще не исполнилось 15 лет. В своей книге «Роза Мира» Даниил Андреев это событие описывает так: «Это случилось в Москве, на исходе дня, когда я, очень полюбивший к тому времени бесцельно бродить по улицам и беспредметно мечтать, остановился у парапета в одном из скверов, окружавших храм Христа Спасителя и приподнятых над набережной. Московские старожилы еще помнят, какой чудесный вид открывался оттуда на реку, Кремль и Замоскворечье с его десятками колоколен и разноцветных куполов. Был, очевидно, уже седьмой час, и в церквах звонили к вечерне… Событие, о котором я заговорил, открыло передо мной или, вернее, надо мной такой бушующий, ослепляющий, непостижимый мир, охватывавший историческую действительность России в странном единстве с чем-то неизмеримо большим над ней, что много лет я внутренне питался образами и идеями, постепенно наплывавшими оттуда в круг сознания. Разум очень долго не мог справиться с ними, пробуя создавать новые и новые конструкции, которые должны были сгармонизировать противоречивость этих идей и истолковать эти образы…»
Второе событие озарения он пережил весной 1928 года в церкви Покрова-в-Левшине. «Впервые оставшись после пасхальной заутрени на раннюю обедню; эта служба, начинающаяся около 2 часов ночи, ознаменовывается, как известно, чтением – единственный раз в году – первой главы Евангелия от Иоанна: «В начале бе Слово». Евангелие возглашается всеми участвующими в службе священниками и дьяконами с разных концов церкви, поочередно, стих за стихом, на разных языках – живых и мертвых. Эта ранняя обедня – одна из вершин православного – вообще христианского – вообще мирового богослужения. Если предшествующую ей заутреню можно сравнить с восходом солнца, то эта обедня – настоящий духовный полдень, полнота света и всемирной радости. Внутреннее событие, о котором я говорю, было и по содержанию своему, и по тону совсем иным, чем первое: гораздо более широкое, связанное как бы с панорамой всего человечества и с переживанием Всемирной истории как единого мистического потока, оно, сквозь торжественные движения и звуки совершавшейся передо мной службы, дало мне ощутить тот высший край, тот небесный мир, в котором вся наша планета предстает великим Храмом и где непрерывно совершается в невообразимом великолепии вечное богослужение просветленного человечества».
«В ноябре 1933 года я случайно – именно совершенно случайно – зашел в одну церковку во Власьевском переулке. Там застал я акафист преподобному Серафиму Саровскому. Едва я открыл входную дверь, прямо в душу мне хлынула теплая волна нисходящего хорового напева. Мною овладело состояние, о котором мне чрезвычайно трудно говорить, да еще в таком протокольном стиле. Непреодолимая сила заставила меня стать на колени, хотя участвовать в коленопреклонениях я раньше не любил: душевная незрелость побуждала меня раньше подозревать, что в этом движении заключено нечто рабское. Но теперь коленопреклонения оказалось недостаточно. И когда мои руки легли на ветхий, тысячами ног истоптанный коврик, распахнулась какая-то тайная дверь души, и слезы ни с чем не сравнимого блаженного восторга хлынули неудержимо. И, по правде сказать, мне не очень важно, как знатоки всякого рода экстазов и восхищении назовут и в какой разряд отнесут происшедшее вслед за этим. Содержанием же этих минут был подъем в Небесную Россию, переживание Синклита ее просветленных, нездешняя теплота духовных потоков, льющихся из того средоточия, которое справедливо и точно именовать Небесным Кремлем. Великий дух, когда-то прошедший по нашей земле в облике Серафима Саровского, а теперь – один из ярчайших светильников Русского Синклита, приблизился и склонился ко мне, укрыв меня, словно эпитрахилью, шатром струящихся лучей света и ласкового тепла. – В продолжение почти целого года, пока эту церковь не закрыли, я ходил каждый понедельник к акафистам преподобному Серафиму и – удивительно! – переживал это состояние каждый раз, снова и снова, с неослабевающей силой».
Опыт «реальной сверхреальности» становился шире и шире – близость Серафима Саровского во время богослужений, предощущение чудовищ и демонов, властвующих над тоталитарным государством и крупными городами, братски нежное чувство к природе, где все было живым, и Земля и Небо, и Ветер и Снег, Реки и Цветы… Он любил многодневные странствия в одиночестве, всегда (по условиям русской погоды) босиком, ибо по-разному чувствовал Землю в разных местах. Ночевал в стоге сена, в лесу на мху. Созданная во время тех странствий поэзия – книга псалмов, славящих Творца, дающего жизнь и радость всему творению.
В 1937 г. Даниил встретился с будущей своей женой Аллой Александровной (ей мы обязаны тем, что слово Андреева дошло до наших дней!), и тогда же приступил к написанию романа «Странники ночи» о русской интеллигенции при сталинизме, за рукопись которого они оба были в 1947 г. приговорены к высшей мере наказания, временно в тот год замененной на 25 лет заключения.
Трудился много, но писал преимущественно «в стол». В 1942 году был мобилизован и направлен в погребальную команду при отделе тыла.
«В начале 1943 года я участвовал в переходе 196-й стрелковой дивизии по льду Ладожского озера и, после двухдневного пути через Карельский перешеек, вошел поздно вечером в осажденный Ленинград. Во время пути по безлюдному, темному городу к месту дислокации мною было пережито состояние, отчасти напоминавшее то давнишнее, юношеское, у храма Спасителя, по своему содержанию, но окрашенное совсем не так: как бы ворвавшись сквозь специфическую обстановку фронтовой ночи, сперва просвечивая сквозь нее, а потом поглотив ее в себе, оно было окрашено сурово и сумрачно. Внутри него темнело и сверкало противостояние непримиримейших начал, а их ошеломляющие масштабы и зиявшая за одним из них великая демоническая сущность внушали трепет ужаса. Я увидел третьего уицраора яснее, чем когда-либо до того, – и только веющее блистание от приближавшегося его врага – нашей надежды, нашей радости, нашего защитника, великого духа-народоводителя нашей родины – уберегло мой разум от непоправимого надлома.
Это переживание я попытался выразить в поэме «Ленинградский апокалипсис», но закономерности искусства потребовали как бы рассучить на отдельные нити ткань этого переживания. Противостоявшие друг другу образы, явившиеся одновременно, пришлось изобразить во временной последовательности, а в общую картину внести ряд элементов, которые хотя этому переживанию и не противоречат, но в действительности в нем отсутствовали. К числу таких производительных привнесений относится падение бомбы в Инженерный замок (при падении этой бомбы я не присутствовал), а также контузия героя поэмы».
Был в блокадном Ленинграде (о чем написал поэму «Ленинградский Апокалипсис»), служил в похоронной команде, тайно читая заупокойные молитвы над братскими могилами советских воинов. Вернувшись домой, обнаружил, что зарытая в землю для конспирации рукопись романа… расплылась и непригодна для чтения – пришлось начинать все заново.
23 апреля 1947 г. Андреева арестовали по 58-й статье, причиной чему послужил донос и роман «Странники ночи». Из воспоминаний В. Шульгина, сокамерника Андреева: «В нем (в первом романе Андреева «Странники ночи») было изображено будущее, сильно отличившееся от настоящего. Этого было достаточно. Было арестовано человек 30, в том числе и жена Андреева, Алла Александровна».
27 апреля была арестована и Алла Андреева. Писателя обвинили в создании антисоветской группы, антисоветской агитации и террористических намерениях, Особое совещание приговорило его к 25 лет тюрьмы (высшая мера наказания в СССР на тот момент) по статьям 19-58-8, 58-10 ч.2, 58-11 УК РСФСР. Вместе с ним приговариваются к заключению на срок от 10 до 25 лет в исправительно-трудовых лагерях 19 его родственников и близких друзей.
Все написанные им книги: «Странники ночи», «Катакомба», «Красная Москва», «Германцы» и др. были уничтожены. Вместе с архивом Даниила чекисты уничтожили и рукописи его отца – классика русской прозы Леонида Андреева. Жену Аллу отправили в Мордовские лагеря.
27 ноября 1948 года Андреева конвоировали из Лефортовской тюрьмы во Владимирскую тюрьму № 2 ("Владимирский централ").
«Наконец, нечто схожее, но уже полностью свободное от метафизического ужаса, было мною пережито в сентябре 1949 года во Владимире, опять-таки ночью, в маленькой тюремной камере, когда мои единственный товарищ спал, и несколько раз позднее, в 1950-53 годах, тоже по ночам, в общей тюремной камере».
Во Владимирской тюрьме в одной из камер Д. Андреев познакомился с Василием Шульгиным.
Владимирская тюрьма свела трех заключенных интеллигентов: поэта и философа Андреева, ученого-биолога Парина, историка и искусствоведа Л. Ракова (см. Трое в одной камере). Каждый из них был приговорен к 25 годам заключения. Скоротать безрадостное существование им помогали разговоры, споры о литературе, искусстве, истории. Все трое любили шутить, сочинять веселые небылицы. Так родилась коллективная мистификация — «Новейший Плутарх» (иллюстрированный биографический словарь воображаемых знаменитых деятелей всех стран и времен от А до Я»).
В 1950 году Андреев завершил работу над поэмой «Немереча» (1937—1950), формируется поэтическая книга «Русские октавы». В декабре 1950 года создана поэма «Симфония городского дня». 23 декабря начата работа над «Железной мистерией», 24 декабря — над самой известной книгой — «Роза мира».
Будучи в тюремной камере Даниил длинные ряды ночей превращал в сплошные созерцания и осмысления озарений. Глубинная память стала посылать в сознание все более и более отчетливые образы, озарявшие новым смыслом и события его личной жизни, и события истории. «Встречи случались и днем, в людной тюремной камере, и мне приходилось ложиться на койку, лицом к стене, чтобы скрыть поток слез захватывающего счастья. Близость одного из великих братьев вызывала усиленное биение сердца и трепет торжественного благоговения. Другого все мое существо приветствовало теплой, нежной любовью, как драгоценного друга, видящего насквозь мою душу и любящего ее и несущего мне прощение и утешение. Приближение третьего вызывало потребность склонить перед ним колена, как перед могучим, несравненно выше меня взошедшим, и близость его сопровождалась строгим чувством и необычайной обостренностью внимания. Наконец, приближение четвертого вызывало ощущение ликующей радости – мировой радости – и слезы восторга. Во многом могу усомниться, ко многому во внутренней жизни отнестись с подозрением в его подлинности, но не к этим встречам.
Видел ли я их самих во время этих встреч? Нет. Разговаривали ли они со мной? Да. Слышал ли я их слова? И да, и нет. Я слышал, но не физическим слухом. Как будто они говорили откуда-то из глубины моего сердца. Многие слова их, особенно новые для меня названия различных слоев Шаданакара и иерархий, я повторял перед ними, стараясь наиболее близко передать их звуками физической речи, и спрашивал: правильно ли? Некоторые из названий и имен приходилось уточнять по нескольку раз; есть и такие, более или менее точного отображения которых в наших звуках найти не удалось. Многие из этих нездешних слов, произнесенных великими братьями, сопровождались явлениями световыми, но это не был физический свет, хотя их и можно сравнишь в одних случаях со вспышками молнии, в других с заревами, в третьих – с лунным сиянием. Иногда это были уже совсем не слова в нашем смысле, а как бы целые аккорды фонетических созвучии и значении. Такие слова перевести на наш язык было нельзя совсем, приходилось брать из всех значений – одно, из всех согласованно звучащих слогов – один. Но беседы заключались не в отдельных словах, а в вопросах и ответах, в целых фразах, выражавших весьма сложные идеи. Такие фразы, не расчленяясь на слова, как бы вспыхивали, отпечатываясь на сером листе моего сознания, и озаряли необычайным светом то темное для меня и неясное, чего касался мой вопрос. Скорее даже это были не фразы, а чистые мысли, передававшиеся мне непосредственно, помимо слов».  Его жена рассказывает, что сначала он писал в камере на случайных клочках бумаги. При "шмонах" эти листки отбирали. Он писал снова. Вся камера участвовала в сохранении написанного, включая "военных преступников", немцев и японцев, которые, не зная языка, не знали, что помогают прятать - это была солидарность узников.
Советский академик-физиолог, атеист Василий Васильевич Парин, сокамерник поэта, с удивлением рассказывал потом вдове: «Было такое впечатление, что он не пишет, в смысле „сочиняет", а едва успевает записывать то, что потоком на него льется».
«Как могу я не преклониться с благодарностью перед судьбой, приведшей меня на целое десятилетие в те условия, которые проклинаются почти всеми, их испытавшими, и которые были не вполне легки и для меня, но которые, вместе с тем, послужили могучим средством к приоткрытию духовных органов моего существа? Именно в тюрьме, с ее изоляцией от внешнего мира, с ее неограниченным досугом, с ее полутора тысячею ночей, проведенных мною в бодрствовании, лежа на койке, среди спящих товарищей, – именно в тюрьме начался для меня новый этап метаисторического и трансфизического познания. Часы метаисторического озарения участились. Длинные ряды ночей превратились в сплошное созерцание и осмысление. Глубинная память стала посылать в сознание все более и более отчетливые образы, озарявшие новым смыслом и события моей личной жизни, и события истории и современности. И, наконец, пробуждаясь утром после короткого, но глубокого сна, я знал, что сегодня сон был наполнен не сновидениями, но совсем другим: трансфизическими странствиями».
Алла Андреева и Даниил Андреев в 1959 году.
В 1951 году Андреев работал над «Утренней ораторией», в феврале создал поэму «Гибель Грозного». В 1952 году начал работу над первым вариантом состава книги «Русские боги», создаёт поэму «Рух» и завершает поэму «Ленинградский Апокалипсис» (1949—1953). В 1953 году завершается работа над новеллами для книги «Новейший Плутарх.
В октябре-ноябре 1953 года, до перевода в другую камеру, Андреев испытывает сильные мистические переживания.
10 ноября 1954 года Андреев написал заявление на имя Маленкова: «Не убедившись ещё в существовании в нашей стране подлинных, гарантированных демократических свобод, я и сейчас не могу встать на позицию полного и безоговорочного принятия советского строя».
В конце 1954 года Андреев перенёс инфаркт миокарда.
В 1955 году работал над поэмами «Навна» и «У демонов возмездия».
8 февраля 1956 года в лагерной больнице умерла двоюродная сестра Андреева А.Ф. Коваленская (урождённая Доброва).
2 мая 1956 года завершается работа над «Железной мистерией» (1950—1956).
10 августа освобождают из лагеря Аллу Андрееву.
23 августа 1956 года Андрееву сокращают срок заключения до 10 лет, переквалифицировав обвинение на статью 58-10, ч. 2". 24 августа Андреев впервые после ареста встретился с женой на тюремном свидании. 17 ноября Верховный суд отменяет переквалифицирование обвинения, его дело направляют на доследование.
23 апреля 1957 года Андреев освобождён из-под стражи. 21 июня Пленум Верховного суда СССР пересматривает дело Д.Л. Андреева и отменяет обвинения в его адрес. 11 июля 1957 года Андреева реабилитировали.
В один из приездов уже в наши дни во Владимирскую тюрьму жена Д. Андреева, Алла Александровна, рассказала удивительную историю. Дело в том, что Д. Андрееву запретили брать с собой какие-либо бумаги, рукописи, которые он писал в тюремной камере. Она обратилась с просьбой к начальнику тюрьмы, где просила разрешить ей забрать вещи мужа. В этот период обязанности начальника исполнял Давид Иванович Крот, заместитель начальника по оперативной работе. Он догадывался и наверно знал, что в мешке с какими-то лохмотьями были клочки бумаги, исписанные мелкими строчками. Это и была рукопись книги «Роза мира». Алле Александровне выдали этот мешок: «Вот вещи вашего мужа. Мы вас не задерживаем».
Летом 1957 года в деревне Копаново Рязанской области Даниил Андреев, тяжело болеющий пневмонией, встречается со старшим братом Вадимом после 40 с лишним лет разлуки. В ноябре 1957 года Андреев с женой поселились в Москве. 22 ноября Андреев вновь получил статус инвалида второй группы, ему назначается пенсия 347 рублей. В конце 1957 года Андреев совместно с З. Рахимом работает над переводом трёх рассказов японской писательницы Фумико Хаяси из книги «Шесть рассказов».
12 февраля 1958 года Андреев написал письмо в ЦК КПСС, в котором просил ознакомиться с прилагаемыми поэтическими произведениями: «Жить, не разговаривая с людьми и скрывая буквально от всех своё творчество — не только тяжело, но и невыносимо», после чего 26 февраля получил вызов в ЦК. Эта беседа дала ему надежду, что его работы могут быть опубликованы в будущем. Также он скоро получает некоторую материальную помощь через Союз писателей.
В своем письме Даниилу Андрееву Шульгин писал: «Владимир. 30 марта 1958 года. Дорогой Даниил Леонидович! Пишу вам, сидя за письменным столом. Этим много сказано. С 1945 года не имел этого удовольствия. Переезд наш во Владимир был для нас неожиданным. Транспортировка наша теперь кажется смешной, но когда она совершилась, был «смех сквозь слезы». Мы ехали на «Победе», казалось, чего бы лучше. Но дело в том, что эта «Победа» стояла на грузовике. Нас подбрасывало до девятого нёба...
Зато здесь мы были вознаграждены удобствами: письменный стол, настольная лампа, шифоньер».
Весной 1958 года после обострения стенокардии и атеросклероза Андреев попал в больницу Института терапии АМН СССР.
4 июня 1958 г. протоиерей Николай Голубцов провёл венчание Даниила и Аллы Андреевых в Ризоположенском храме на Донской, после чего они отправились в путешествие на пароходе «Помяловский» по маршруту «Москва — Уфа — Москва».
5 июля 1958 года Андреев закончил одиннадцатую книгу «Розы Мира», а 12 октября — весь трактат.
В октябре 1958 года завершается работа над циклом стихотворений «Сказание о Яросвете» и поэма в прозе «Изнанка мира».
Последний период жизни был посвящен собиранию текста и осмыслению пережитых во Владимире видений. Жена потом вспоминала: «Даниил Леонидович требовал, чтобы никто, кроме меня, не знал о его работе над «Розой Мира». Требовал, чтобы я уничтожала все письма, приходящие на его имя, считал, что слежка за нами идет по-прежнему». Наконец, 12 октября 1958 года в Доме творчества художников в Горячем Ключе на Кавказе книга была завершена. «Было такое чувство, будто ангел, поддерживавший его все время, с последней строчкой этой книги тихо разжал руки – и все понеслось навстречу смерти».
В ночь на 19 октября Андреев написал своё последнее стихотворение «Когда-то раньше в расцвете сил…», в котором молит о спасении своих рукописей.
В начале ноября составляется цикл стихотворений «Святорусские духи». 14 ноября, сразу по возвращении из Горячего Ключа в Москву, Андреев помещается в больницу Института терапии АМН СССР.
23 января 1959 года Алла Андреева получила ордер на комнату в двухкомнатной коммунальной квартире, в которой Андреев проживет последние сорок дней своей жизни, постоянно терзаемый сердечными приступами.
30 марта 1959 года, он ушел в мир иной. 3 апреля состоялось отпевание Андреева в храме Ризоположения на Донской (отпевал протоиерей Николай Голубцов) и похороны на Новодевичьем кладбище рядом с могилой матери (на участке, который его отец Леонид Андреев приобрел в 1906 г. для себя).
Могила Даниила Андреева на Новодевичьем кладбище
20 октября 1992 г. во Владимирском централе была освящена церковь во имя Святителя Николая Мирликийского архиепископом Владимирским и Суздальским Евлогием. Была приглашена жена писателя Даниила Леонидовича Андреева. Под храм была оборудована камера, в которой Андреев писал свой знаменитый труд — «Розу мира».
Ни одно художественное произведение Андреева не было издано при жизни (в 1946 году была опубликована созданная в соавторстве с С.Н. Матвеевым книга «Замечательные исследователи горной Средней Азии»).
Сочинения Даниила Андреева впервые были опубликованы почти через 40 лет.ОСНОВНЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ ДАНИИЛА АНДРЕЕВА
- Первый, жгучий плач любви
- «Детство! Вот - слово мирное»
- «Мишка»
- «Сквозь Природу»
- Босиком
- «Сказание о Яросвете»
- «Афродита Всенародная»
- «Лилия Богоматери»
- Файл для скачивания Даниил Андреев «Роза Мира» 1.13 МВ (файл для скачивания). 1950–1958 гг.
Фундаментальный трактат, главный труд Даниила Андреева, работа над которым шла с 1950 по осень 1958 гг. Завершению «Розы Мира» автор посвятил последние два года жизни после освобождения из тюремного заключения в 1957 г. Книга основана на духовно-мистическом опыте автора, излагает воспринятую им сложнейшую картину трансфизического устроения мироздания и метаисторического процесса, захватывающего физический мир нашей планеты в единстве с множеством других слоев планетарного космоса. Краеугольные вопросы онтологии, этики, религиозного миропонимания и религиозной практики, историософии (расширенной до пределов метафилософии истории), тема предназначения России в мире, духовный анализ великих произведений русской литературы и судеб их творцов – все это, равно как и многое другое, входит неотъемлемо в состав и ткань книги.
- Файл для скачивания Даниил Андреев «Русские боги» 582 КВ (файл для скачивания). 1931–1958 гг.
Поэтический ансамбль, представляющий попытку передать средствами стихотворной формы то, что впоследствии более подробно и логически полно будет изложено в «Розе Мира». Замысел «Русских богов» предшествовал главной книге автора, которая первоначально задумывалась в качестве одной из глав ансамбля – «метаисторического очерка». Стихотворные произведения, входящие в состав «Русских богов», дополняют содержание «Розы Мира» не только иного рода воздействием, через поэтически-образное читательское восприятие, но также рядом подробностей и сведений, представляющих существенный интерес для лучшего понимания всей концепции.
- Файл для скачивания Даниил Андреев «Железная мистерия» 347 КВ (файл для скачивания). 1950–1956 гг.
Драматическая поэма, сочетающая предположения, основанные на метаисторическом знании, с элементами художественного "допуска" (которые, впрочем, не чрезмерно велики). Поэма завершена в 1956 г., и в ней рассматривается одна из возможностей хода метаистории, связанная с опасностью третьей мировой войны, представлявшаяся автору до 1957 года более вероятной, чем другие.
- «Сказочка о фонаре». В "Тюремных" тетрадях Даниила Андреева эти тесно исписанные странички в клетку никак не озаглавлены. Название - "Сказочка о фонаре" - нам известно со слов Аллы Александровны Андреевой.
- Файл для скачивания Даниил Андреев «Новейший Плутарх» 1.13 МВ (файл для скачивания). Иллюстрированный биографический словарь воображаемых знаменитых деятелей всех стран и времен.
- Файл для скачивания Стихотворения Даниила Андреева. docx 672 КВ (файл для скачивания).
ДОМ-МУЗЕЙ ЛЕОНИДА АНДРЕЕВА 
Авторская фотография Леонида Андреева
Музей Леонида Андреева - отца Даниила Адреева, размещен в мемориальном доме, где прошли детские и юношеские годы будущего писателя. Поэтому основной его задачей явилось воссоздание обстановки городского дома и усадьбы конца 19 - начала 20 века и возможность передать через эту атмосферу особенности формирования личности и интересов Леонида Андреева, отразившихся во многих его произведениях. В экспозиции музея органически соединяются подлинные предметы андреевского быта с вещами эпохи и конкретно городской рабочей орловской окраины. В музее выделены портреты: Л.Н. Андреева работы В.И. Россинского (1903), автопортрет писателя, портрет А.Н. Андреевой, написанный сыном. Одна из главных идей музея - идея семейная, домашняя, связавшая воедино два дома в жизни Андреева: дом первый - в Орле, на Пушкарной улице и дом последний - в Финляндии, на Черной речке.
Интерьер гостинной в музее Андреева
Интерьер "комнаты матери" в музее Андреева
Фото с сайта: http://www.museum.ru/museum/lit_oryol/6.htm
|
| Категория: Роза Мира | Добавил: Jupiter (27.08.2011)
|
| Просмотров: 15145
| Рейтинг: 4.2/5 |
|
| ЛЮБИТЕ, ЛЮДИ! |
А.Изотов.Соч.23№2 Богородице Дево, радуйся
|
|
ЕДИНСТВО
![](<img src="//rozamira.ucoz.ru/podrobnee.jpg" border="0" alt="" />)
